(библейский образ Иуды и его интерпретация в русской литературе)

Предательство всегда наносит глубокую болезненную рану, — в том числе и потому, что очень часто предателями оказываются люди из числа самых близких и родных, тех, кого любишь, кому доверяешь безоглядно.

В Испании говорят, что лучше ненастоящий герой, чем настоящий предатель. Человеческая история знает немало предателей, но только Иуда дал второе имя этому злу, став символом величайшей низости и подлости на земле.

Однако летопись предательства началась не с Иуды. Его поцелуй — скорее, кульминация этой долгой историографии. Первое предательство совершилось уже в раю. «И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: где ты? Он сказал: голос Твой я услышал, и убоялся, потому что я наг, и скрылся. И сказал: кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?» (Быт. 3: 9-11).

Адам и Ева поверили дьяволу, усомнившись в истинности слов Бога, тем самым предав своего Творца. Они могли рассказать о словах змея Богу, но не сделали этого. Прозрение стоило слишком дорого: Адам и Ева больше не могли прямо общаться с Богом, поэтому они вынуждены были скрываться, стыдясь не только собственной наготы, но и, вероятно, своего поступка. А нарушение запрета, предательство, повлекло за собой самое страшное последствие — смерть.

И эту закономерность, связывающую предательство и гибель, мы еще не раз обнаружим в истории…

Другое общеизвестное предательство произошло также в саду, но уже в Гефсиманском, тихой весенней ночью. Однако сценарий остался тем же, и роли были распределены все так же: подстрекатель — дьявол, предатель — человек, предаваемый — Господь Бог.

Какие же мотивы двигали Иудой? Месть, ненависть, трусость, зависть, честолюбие, алчность или, может быть, даже любовь?

До сих пор и христиане, и неверующие пытаются понять, что же подтолкнуло к предательству Иуду — одного из двенадцати избранных апостолов?

В Евангелиях об Иуде сказано не слишком много, но есть однозначные характеристики, которые позволяют представить, каким человеком был Иуда, и понять, что стояло за его действиями.

Христос не раз называл поступок своего ученика именно предательством: «И когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» (Мф. 26: 21); «Встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня» (Мф. 26: 46); «Впрочем Сын Человеческий идет, как написано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться» (Мар. 14: 21).

Но в чем заключалось предательство Иуды?

Иуда был рядом со Христом в течение трех лет, слушал проповеди, выполнял поручения, помогал и проповедовал покаяние (Мар. 6: 12), — в общем, делал все то, что и другие одиннадцать учеников. Нигде в Евангелиях не говорится о том, что Иуда был учеником нерадивым или непослушным. Иуда не вызывал в других апостолах подозрения и сомнений, он участвовал в тайной вечере и, безусловно, был посвященным учеником: он видел чудеса и исцеления, слушал объяснения притч, а также слова Христа о мерти и воскресении. Как один из двенадцати, Иуда хорошо знал Иисуса, Его привычки, а также места, где любил бывать Христос.

Одним из таких мест был Гефсиманский сад: «Сказав сие, Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон, где был сад, в который вошел Сам и ученики Его. Знал же это место и Иуда, предатель Его, потому что Иисус часто собирался там с учениками Своими» (Ин. 18: 1-2).

Гефсиманский сад находился на берегу Кедрона близ самой подошвы горы Елеон. В нем росли оливковые деревья, кустарники и цветы. В темноте он казался густой чащей и подходил не только для уединенной молитвы, но и для того, чтобы скрыться от посторонних глаз.

Иуда знал, что первосвященники хотят арестовать Христа без лишнего шума, и, фактически, предательство Иуды заключалось в том, что он открыл место нахождения Иисуса и указал на Него в Гефсиманском саду: «Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его» (Мф. 26: 48).

Похоже, именно так во время войны соседи сообщали, где собираются подпольщики или партизаны...

Однако предательство Иуды — это и нечто большее.

Иуда предал не просто «одного из бунтовщиков». Он предал своего Учителя и Друга, с кем преломлял хлеб и делил радости и невзгоды на протяжении трех лет: «И тотчас подошед к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел?» (Мф. 26: 49-50).

Не укладывается в голове, что Христос в этот момент обратился к Иуде — «друг»... Вдумайтесь: даже сейчас, в решающий миг предательства, Иисус побуждает Иуду осознать себя на распутье, все еще стоящим перед выбором… Даже в этот момент Иисус обеспокоен не Своей судьбой — но судьбой Иуды. Внимание Иисуса полностью сосредоточено на духовном состоянии того человека, который совершил один из самых отвратительных и подлых поступков.

От этих слов Иисуса — комок в горле... Но не они заставили проснуться совесть Иуды.

Когда Иуда узнал, что Христа хотят предать смерти, он с ужасом понял, что его поступок был также клеветой на Христа, которая превратила невиновного человека в преступника, хотя Иуда прекрасно знал, что Христос не совершал ничего противозаконного.

Вряд ли Иуда желал смерти Христа, ведь когда-то он сам пришел за прощением к Христу как преступник. Скорее всего, Иуда даже не предполагал, к чему приведет его предательский поцелуй, но дело было сделано, и изменить что-то было уже невозможно. «Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав Кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам. И бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился» (Мф. 27: 3-5).

Считается, что главным мотивом предательства Иуды была алчность, любовь к деньгам: «Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников» (Мф. 26: 14–15).

Из двенадцатой главы Евангелия от Иоанна мы узнаем, что Иуда носил денежный ящик с пожертвованиями, то есть выполнял роль казначея. Несмотря на то, что среди апостолов находился бывший мытарь, денежными делами заведовал Иуда, который, наверно, не был лишен предпринимательской хватки.

Однако способности Иуды были направлены на корыстные цели. Свидетельством этого может быть следующий эпизод: «Мария же, взявши фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор: он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали» (Ин. 12: 3-6).

Даже находясь рядом со Христом, Иуда оставался вором. В отличие от других учеников, Иуда выглядит не искренним и правдивым, а лицемерным. В Евангелиях нет ни одного стиха, где бы Иуда задавал вопросы о сути учения Христа или Его Божественной сущности. Не об этом думал Иуда. Он преследовал свою собственную цель. И, согласно распространенной точке зрения, этой целью были деньги.

Но зачем так долго лгать и лицемерить, чтобы в итоге предать всего лишь за тридцать сребреников (цена раба в то время) да еще потом и вернуть их? Тридцать сребреников — сумма значительная, но не большая. Можно предположить, что, если бы у Иуды на первом месте стояли деньги, он бы запросил у первосвященников не тридцать, а триста сребреников или хотя бы поторговался... Иуда же сразу соглашается на предложенную сумму.

Кроме того, не стоит забывать, что, если его психология — это «психология вора», значит, его главная цель — «сорвать куш пожирнее». Таким образом, Иуда должен был стремиться «заработать» на предательстве как можно больше, а, получив деньги, попытаться «исчезнуть», скрыться и на новом месте зажить припеваючи.

Но Иуда никуда не ушел.

Похоже, не только деньги «держали» Иуду рядом с Христом.

Когда Христос говорил о том, что Он будет Царем, скорее всего, Иуда, как и другие ученики, тоже мечтал о «сладкой жизни». И, как и все иудеи, он ожидал прихода Мессии, который вернет Иерусалиму былое величие и освободит евреев из-под гнета римлян.

Вполне вероятно, что мысли о власти, богатстве, славе дурманили Иуду. Но время шло, а Христос не делал никаких попыток, чтобы установить Свое Царство.

И в какой-то момент Иуда понял, что Христос не готовит ни бунта, ни вооруженного восстания, ни свержения существующей власти. Иуда окончательно убедился в этом тогда, когда Христос сказал, что Мария, возлившая миро на Его тело, приготовила Его к погребению. Более того, перед тайной вечерей Христос умыл ученикам ноги, что свидетельствовало о Его необыкновенном смирении и миролюбии.

В отличие от импульсивного Петра, Иуда был сдержанным и хладнокровным человеком (помните его слова на тайной вечере? «Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня… При сем и Иуда, предающий Его сказал: не я ли Равви? Иисус говорит ему: ты сказал» (Мф. 26: 23, 25)).

Но в какой-то момент Иуда почувствовал, что его надежды и ожидания обмануты, и, когда разочарование, горечь и возмущение достигли своего предела, этим его состоянием воспользовался сатана и вложил в сердце Иуды предать Христа.

Христос не оправдал надежд Иуды. Вот поэтому бывшего ученика устраивали тридцать сребреников — ведь нельзя же предать просто так, задаром. Предателю всегда платят. Но все-таки главными мотивами его предательства были, скорее, разочарование, злость, отчаяние и тщеславие.

Как ни странно, но великие злодеи и бунтовщики всегда привлекали больше внимания, чем праведники. Нам куда интереснее лица с печатью отверженности или неразрешимых внутренних противоречий. Вспомните хотя бы «Демона» Врубеля! Зло интригует, вызывает сочувствие и окружается романтическим ореолом. А постижению «вечной тайны зла» посвящены творения многих художников.

И личность Иуды, «великого предателя», — один из «магнитов», манящий и притягивающий к себе блестящие умы человечества.

Так до конца и не разгаданный, образ Иуды вновь и вновь возникает на страницах известнейших книг — в новых одеждах, среди меняющихся декораций, чтобы снова задать нам «проклятые» вопросы о предательстве, корысти, дружбе, страхе и доверии…

В зеркале культуры у Иуды появилось множество ликов. Каковы они?

Не будет преувеличением сказать, что русская классическая литература представляет собой попытку постичь и описать «загадочную русскую душу», проанализировать национальный характер.

Интересно, что проблема противоречивости русской души рассматривалась и сквозь призму образа Иуды — вечного символа предательства.

Речь идет об Иудушке Головлеве из романа М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы».

Вот как описывает Салтыков-Щедрин превращение Порфирия Головлева в Иудушку: «Порфирий Владимирыч известен был в семействе под тремя именами: Иудушки, кровопивушки и откровенного мальчика, каковые прозвища еще в детстве были ему приданы Степкой-балбесом. С младенческих лет любил он приласкаться к милому другу маменьке, украдкой поцеловать ее в плечико, и иногда и слегка понаушничать. Неслышно отворит, бывало, дверь маменькиной комнаты, неслышно прокрадется в уголок, сядет и, словно очарованный, не сводит глаз с маменьки, покуда она пишет или возится с счетами. Но Арина Петровна уже и тогда с какой-то подозрительностью относилась к этим сыновним заискиваньям. И тогда этот пристально устремленный на нее взгляд казался ей загадочным, и тогда она не могла определить себе, что именно он источает из себя: яд или сыновнюю почтительность».

В романе Салтыкова-Щедрина характер Иудушки является результатом национальной системы воспитания: «Мы, русские, не имеем сильно окрашенных систем воспитания. Нас не муштруют, из нас не вырабатывают будущих поборников и пропагандистов тех или других общественных основ, а просто оставляют расти, как крапива растет у забора. Поэтому между нами очень мало лицемеров и очень много лгунов, пустосвятов и пустословов. Мы существуем совсем свободно, то есть прозябаем, лжем и пустословим сами по себе, без всяких основ.

Стоит обратить внимание на то, что у Салтыкова-Щедрина Порфирий Головлев не Иуда, а Иудушка. Уменьшительно-ласкательное прозвище подчеркивает ничтожность, мелочность и лицемерие главного героя.

Однако фигура Иудушки в произведении Салтыкова-Щедрина не только социальный тип, но и образ, имеющий громадную обобщающую силу. Иудушка «духовно» связан с библейским Иудой, и связан предательством. Вся жизнь Иудушки Головлева стала одним жутким предательством своей собственной семьи. По вине Иудушки погибает брат, потом два сына, мать и две племянницы. Критик Я. Е. Эльсберг отмечал: «В Иудушке распад Головлевых находит свое крайнее и законченное выражение. С Иудушкой связана гибель большинства членов его семейства. В сущности развитие романа определяется тем, что Иудушка, лицемерно и елейно пустословя, разжигает ненависть и злобу внутри своей семьи, губит своих родных и вместе с тем, сначала даже и не замечая того, губит самого себя».

Потеряв всех близких, Иудушка остается в полном одиночестве, и тогда наступает раскаяние. «И вдруг ужасная правда, — пишет Салтыков-Щедрин, — осветила его совесть, но осветила поздно, без пользы, уже тогда, когда перед глазами стоял лишь беспросветный и непоправимый факт. Вот он состарился, одичал, одной ногой в могиле стоит, а нет на свете существа, которое приблизилось бы к нему, “пожалело” бы его. Зачем он один? Зачем он видит кругом не только равнодушие, но и ненависть? Отчего все, что ни прикасалось к ему, — все погибло?»

В конце книги писатель называет своего героя уже Иудой. Иудушка, как и ученик Христа, осознал, что стал убийцей беззащитных людей, самых близких, которые ожидали от него поддержки, помощи и любви. Интересно, что в русском языке слово «Иудушка» созвучно словам «удушить, удушение». Иудушка набросил петлю на шею целой семьи, тем самым, предопределив и свою собственную гибель.

Совесть Иудушки проснулась, но это агония раскаяния, в которой нет никакой надежды, никакого просвета, никакой возможности духовного пробуждения. Ночью в мартовскую метель в одном халате идет Иудушку на могилу матери и замерзает по дороге. Смерть — таков итог предательства и Иуды, и Иудушки...

Никогда еще предательство и доносительство не цвело так пышно в России, как в 30–40-ые годы XX столетия. Тоталитарный режим превратил миллионы людей в рабов, которые боялись не только говорить, но даже думать. Эффективным средством нажима и запугивания стали доносы, которые сделали предательство массовым явлением. Поэтому появление образа Иуды в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» вполне закономерно.

Мы знакомимся с Иудой лишь в двадцать шестой главе, в романе Мастера: «В это самое время из другого переулка в Нижнем Городе… вышел молодой, с аккуратно подстриженной бородкой человек в белом кефи, ниспадающим на плечи, в новом праздничном голубом таллифе с кисточками внизу и в новеньких скрипящих сандалиях. Горбоносый красавец, принарядившись для великого праздника, шел бодро, обгоняя прохожих, спешащих домой к торжественной трапезе, смотрел, как загоралось одно окно за другим…».

Здесь мы видим Иуду привлекательным молодым человеком, тщеславным и уверенным в себе. Он доволен жизнью и, встретив его на улице, мы сочли бы его не только красивым, но и удачливым, и, возможно, даже захотели бы походить на этот сияющий образ, промелькнувший в толпе.

Однако Иуда у Булгакова — это привлекательная, но бездушная кукла, человек, озабоченный только самим собой и стремящийся лишь к утолению своей алчности: «Через некоторое время его можно было бы видеть входящим в ворота двора Каифы. А спустя еще немного времени — покидающим этот двор. После посещения дворца… молодой человек пошел еще бодрее, еще радостнее и заспешил обратно в Нижний Город».

Иуда, только что получивший плату за предательство, можно даже сказать — за убийство, ведет себя как обычно. Он спокойно и обдуманно предал человека, с которым недели и месяцы делил кров и пищу, твердо зная, что Га-Ноцри — никакой не заговорщик.

Иуда сделал это, потому что так было угодно религиозным властям — и еще потому, что ему очень хотелось «жить хорошо»…

Булгаков показывает Иуду человеком, абсолютно лишенным понятия чести и благородства. Он приглашает Га-Ноцри к себе домой и провоцирует того, заговаривая «о политике». Ничего не подозревающий Га-Ноцри отвечает, что «всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесаря, ни какой-либо иной власти». В это же время в доме находятся несколько человек, которые подслушивают этот разговор. Естественно, что подобные слова прозвучали как протест и призыв к неповиновению, и Га-Ноцри был арестован и отведен к Пилату.

Современники Булгакова прекрасно понимали подтекст этого эпизода. Любое неосторожное слово могло стать известным на Лубянке, нельзя было доверять даже близким. Не случайно, что двойником Иуды в романе является Алоизий Могарыч, который написал донос на своего друга Мастера.

После предательства Иуда испытывает приятное удовлетворение, а вскоре и вовсе забывает об этом «мелком инциденте» и спешит к любовнице, мечты о которой быстро перевешивают мысли о чьей-то утерянной жизни, такой чужой и далекой.

В романе Булгакова образ Иуды отражает крайнюю степень человеческой подлости и духовного падения. Если у библейского Иуды совесть все-таки проснулась, то у Иуды «советского» ее нет вообще. Булгаков показывает всю чудовищность сталинского режима, который превратил человека в предателя и возвысил предательство до понятия гражданского долга.

Булгаков лишает своего героя раскаяния, а значит, — и самоубийства… Однако возмездие его все-таки настигает: по дороге к любовнице Иуду убивают два ученика Га-Ноцри. Предатель не должен жить, но, убив предателя, можно ли уничтожить предательство?

На рубеже XIX–XX веков Ницше провозгласил, что человек должен быть «преодолен», чтобы освободить место сверхчеловеку.

Под влиянием идей этого немецкого философа, а также нового художественного направления — экспрессионизма — Л. Андреев пишет рассказ «Иуда Искариот», в котором полностью переосмысливает библейскую историю и расставляет акценты по-новому.

Иуда Андреева безобразен и жалок: «Он был худощав, хорошего роста… и достаточно крепок силою был он. Короткие рыжие волосы не скрывали странной и необыкновенной формы его черепа: точно разрубленный с затылка двойным ударом меча и вновь составленный, он явственно делился на четыре части и внушал недоверие, даже тревогу… Двоилось так же и лицо Иуды: одна сторона его, с черным, остро высматривающим глазом, была живая, подвижная, охотно собиравшаяся в многочисленные кривые морщинки. На другой же не было морщин, и была она мертвенно-гладкая, плоская и застывшая».

Как внешне, так и внутренне Иуда двойственен: с одной стороны, он лжет, ворует, спорит с учениками Иисуса и даже презирает их, а с другой, способен на самое прекрасное чувство — любовь. Всем сердцем Иуда любит Христа, но тот практически не замечает своего уродливого ученика: «Иуда вздрогнул и даже вскрикнул слегка от испуга; и все у него — глаза, руки и ноги — точно побежали в разные стороны, как у животного, которое внезапно увидело над собою глаза человека. Прямо к Иуде шел Иисус, и слово какое-то нес на устах своих — и прошел мимо Иуды в открытую и теперь свободную дверь».

Иуда как брошенный ребенок, ищет ласки и внимания и надеется заслужить любовь. И ради того, чтобы доказать, что и он чего-то стоит, Иуда уничтожил самого себя, вывернул душу наизнанку: «Но ведь ты знаешь, что я люблю тебя. Ты все знаешь. Зачем ты так смотришь на Иуду? Велика тайна твоих прекрасных глаз, но разве моя — меньше? Господи, Господи, затем ли в тоске и муках искал я тебя всю мою жизнь, искал и нашел! Освободи меня. Сними тяжесть, она тяжелее гор и свинца».

Но Христос в рассказе Андреева отвечает молчанием на вопль Иуды. В отношениях человека и Бога власть только у одного. Другому ничего не остается, как стать рабом. И Иуда становится рабом, продав себя за тридцать сребреников.

Однако предательство Иуды не привело к тому, чего он ожидал. Он полагал, что люди любят Иисуса с той же силой, что и он. Но что толпе до самопожертвования! И тогда Иуда отчаянно и злобно кричит в лицо опечаленных, но малодушных учеников: «Кто любит, тот не спрашивает, что делать! Он идет и делает все. Он плачет, он кусается, он душит врага и кости ломает у него! Кто любит!.. Геенна огненная — что такое геенна? … Зачем тебе душа, если ты не смеешь бросить ее в огонь, когда захочешь!».

У Андреева героем становится Иуда. Без предательства не было бы Голгофы и не было бы смерти, а величие и покой — только в смерти. Иуда, в отличие от других учеников, разгадал замысел Христа и помог ему осуществить этот план ценой своей жертвы. В глазах Иуды его поступок не предательство: предателями являются ученики Христа. «Но разве он запретил вам и умирать? — спрашивает Иуда учеников. — Почему же вы живы, когда он мертв? Почему ваши ноги ходят, ваш язык болтает дрянное, ваши глаза моргают, когда он мертв, недвижим, безгласен?»

После смерти Христа Иуда совершает самоубийство, но не потому, что раскаялся. Иуда надеется, что после смерти он встретится со Христом как с братом, потому что Иуда наконец-то доказал свою любовь и теперь Христос непременно откликнется, ответит на его чувства.

Трактовка предательства в «Иуде» Андреева близка некоторым еретическим учениям первых христиан, в которых Иуда рассматривался как самый посвященный из учеников, принявший на себя бремя заклания — предательство. Все словно меняется местами: страдающим агнцем становится Иуда, предателями — ученики Христа, а Сам Бог — тираном, требующим кровавой жертвы.

Образ Иуды в рассказе Андреева имеет еще один смысл. Иуда проявляет свою силу, мощь и следование тем моральным принципам, которые выбрал для себя сам. В определенном смысле Иуда здесь и есть «сверхчеловек» Ницше, поскольку он являет собой образец «сверхморали» — той самой, создание которой Ницше сделал одним из определяющих признаков сверхчеловека. Именно действия Иуды привели к тому, что Бог умер. «Я думаю, — говорил Андреев Горькому, — что Иуда был не еврей, — грек, эллин. Он, брат, умный и дерзкий человек, Иуда. Знаешь, если бы Иуда был убежден, что в лице Христа перед ним сам Иегова, он все-таки предал бы его. Убить Бога, унизить его позорной смертью, — это, брат, не пустячок!»

Но, как бы не называли Иуду: страдальцем, героем, сверхчеловеком, Иудушкой, мерзавцем — человечество всегда будет знать его под одним именем: «И в тот же вечер уже все верующие узнали о страшной смерти Предателя, а на другой день узнал о ней весь Иерусалим. Узнала о ней каменистая Иудея, и зеленая Галилея узнала о ней; и до одного моря и до другого, которое еще дальше, долетела весть о смерти Предателя. Ни быстрее, ни тише, но вместе с временем шла она, и как нет конца у времени, так и не будет конца рассказам о предательстве Иуды и страшной смерти его. И все — добрые и злые — одинаково предадут проклятию позорную память его; и у всех народов, какие были, какие есть, останется он одиноким в жестокой участи своей — Иуда из Кариота, Предатель».